Виктор О`Рейли - Правила охоты
Поскольку роль японцев в нападении на Фицдуэйна скорее всего была раскрыта, имело смысл воспользоваться здешней террористической группой, которая могла без труда затеряться среди местного населения.
Местонахождение Фицдуэйна удалось без труда установить в результате непрерывного радиоперехвата на полицейских частотах. Радиосканеры считались в Ирландии незаконными, однако вполне доступными устройствами, которые помогали заинтересованным лицам подслушивать большую часть переговоров “Гарды” – ирландской полиции, – каковые по соображениям безопасности федерального бюджета шли в эфир открытым текстом.
У рейнджеров был собственный бюджет, поэтому они пользовались для радиосвязи и телефонных переговоров засекречивающей аппаратурой, однако их подразделения были слишком малочисленны. Из-за этого они вынуждены были довольно часто обращаться за поддержкой к полиции, и это было самым уязвимым местом. Килмара знал об этой слабости, однако в обозримом будущем он вряд ли сумел бы что-то с этим поделать. Ему отчаянно не хватало личного состава, а взять людей, кроме как у полиции, было неоткуда. Заняв же людей у “Гарды”, он волей-неволей должен был вступать с ними в радиообмен. Именно на этом этапе часть сообщений без труда перехватывалась.
Ирландская революционная армия пользовалась среди населения большим почетом еще в те времена, когда Ирландия боролась за независимость от Великобритании. Для двадцати шести из тридцати двух графств эта цель была достигнута в 1922 году. С тех пор абсолютное большинство ирландцев стремились жить спокойной и мирной жизнью, в которую не вмешивались бы вооруженные боевики. ИРА стала нелегальной. Действуя в подполье, она раскололась на несколько более мелких групп, отличавшихся друг от друга целями и идеологией.
Как и в случае с мафией, различные группировки боролись между собой за контроль над определенной территорией. В отдельных случаях столкновения между фракциями ИРА были столь же ожесточенными, как и борьба с Британией.
Партия Ирландской революционной армии была объявлена вне закона даже временными руководителями ИРА за ряд кровавых эксцессов, которые не вмещались ни в какие разумные рамки, и три лидера ИРАП – Пэдди Мак-Гонигэл, Джим Дайд и Эмон Дули – поспешно перебрались из британской Северной Ирландии на безопасный юг Ирландской республики. За соответствующее финансовое вознаграждение они бы с радостью помогли господину Сасаде справиться со стоявшей перед ним задачей.
Господин Сасада, который несмотря на то, что было написано в его документах, на самом деле являлся одним из руководителей японской террористической организации “Яибо”, познакомился с членами Партии Ирландской революционной армии в Ливии. Он помогал готовить ее боевиков в лагере “Карлос Маригелла”. С его стороны это было не столько любезностью, сколько обязанностью – ливийцы поддерживали немало международных террористических групп со всего мира, охотно принимая постороннюю помощь, словно эти два дела не были взаимосвязаны.
ПИРА была склонна к жестокости и кровопролитию. За время своего существования члены этой группировки прикончили более шести десятков человек, применяя с одинаковой легкостью как взрывчатку, так и огнестрельное оружие, и действуя на территории Северной Ирландии, Великобритании и континентальной Европы. Сасада не сомневался, что они в состоянии позаботиться о деле Фицдуэйна.
Японец налил себе еще одну порцию “Скотча” и снова занялся изучением планов госпиталя, в котором лежал Фицдуэйн. Про себя он подумал, что за изрядную сумму в иенах можно добиться чего угодно.
Это было ему на руку. Организация “Яибо”, насколько это было известно миру, была независимой террористической организацией. На самом же деле они были многим обязаны братьям Намака, и Сасада помнил, что братья становились опасны, когда их желания не выполнялись точно и в срок.
Япония, Токио, 31 январяКеи Намака, соучредитель и президент могущественной “Намака Корпорейшн”, стоял у окна на верхнем этаже высотного здания “Намака Тауэр” и смотрел сквозь стекло.
Внизу, насколько хватал глаз, расстилался современный Токио – освещенные огнями неоновых реклам здания из железобетона, стали и стекла. Совсем близко повис в воздухе полицейский вертолет – любимая игрушка генерал-суперинтенданта, руководителя Столичного департамента токийской полиции. Оттуда, сверху, полиция рассматривала забитые машинами транспортные магистрали города в тщетной попытке организовать наиболее рациональным образом уличное движение. Рев двигателя вертолета и свист его лопастей едва доносились через синеватое пуленепробиваемое стекло окна.
Намака стоял, широко открыв глаза, ничего не видя и не слыша вокруг. Он не спал, но видел сон.
Для него снова наступило 22 декабря 1948 года.
Ночь была холодна. Они стояли у ворот токийской тюрьмы Сугамо, ожидая казни. Ворота тюрьмы охранялись солдатами в белых шлемах, принадлежащими к военной полиции Соединенных Штатов. Изрытые непогодой стены тюрьмы были ярко освещены прожекторами и сигнальными лампами.
Огромное количество электрического света всегда указывало на то место, где хозяйничали оккупационные силы. Для побежденных в войне японцев все – электричество, вода, продовольствие, осветительный керосин, одежда, жилье – было недоступно. Токио все еще лежал в развалинах, спаленный дотла зажигательными бомбами, сброшенными с американских Б-29. Большинство населения нищенствовало или рылось в развалинах.
Возрождение страны уже началось, но это был медленный и болезненный процесс.
Верховная власть в Японии находилась в руках Верховного главнокомандующего союзными войсками Дугласа Мак-Артура и его двухсоттысячного войска, укомплектованного в основном американцами. Император отрекся от своего богоподобного статуса. Старая Япония была мертва, а новая только рождалась, рождалась в муках и в крови.
Кеи Намака, высокий и тощий подросток, стоял рядом со своей матерью. С другой стороны стоял его брат Фумио.
Даже для своего возраста он казался слишком миниатюрным, а нога его была жестоко искалечена: примерно год назад его ударил по касательной американский джип, заблудившийся в лабиринте токийских улиц и аллей. Фумио отделался сложным переломом, кости срастались очень плохо. Лекарства, перевязочные материалы, просто нормальное питание – все, что требовалось для полного выздоровления, – оставалось совершенно недоступным. В результате физическое развитие Фумио замедлилось, и он на всю жизнь остался калекой.
Суд над военными преступниками в Токио длился два с половиной года. Вели его одиннадцать судей, представляющих три четверти населения земли. Один за другим свидетели рассказывали о геноциде, убийствах, массовой резне, о голоде в лагерях для военнопленных, “маршах смерти”, уничтожении городов и поселков, групповых изнасилованиях, пытках, казнях без суда и следствия, разработке бактериологического оружия и бесчеловечных медицинских экспериментах. Это был весьма впечатляющий и полный перечень преступлений против человечества.
В результате шесть генералов и один премьер-министр были приговорены к смертной казни через повешение.
Казнь должна была состояться в час ночи 23 декабря 1948 года в тюрьме Сугамо.
Одним из приговоренных был генерал Шин Намака, родной отец Кеи и Фумио. Их мать, Ацуко Судаи, на протяжении многих лет была его любовницей, так как официальный брак генерала оказался бездетным и не слишком благополучным. Шин Намака любил Ацуко и заботился о ней и своих детях с величайшей внимательностью.
Свидетельские показания против него были неопровержимы; он был признан лично ответственным за смерть более ста тысяч рабов-китайцев и виновным в проведении запрещенных медицинских экспериментов над военнопленными.
При всем при этом он был хорошим любящим отцом. С его арестом мир Кеи – старшего сына, особенно близкого к отцу – потерпел крушение.
Осужденных содержали в одиночных камерах в блоке 5С. В каждой камере размером восемь на пять с половиной футов было централизованное отопление, стояли стол, таз для умывания и туалет. На пол укладывался футоновый матрас и выдавались одеяла. Чтобы предотвратить самоубийство, свет в камерах не гас даже ночью, и пленники находились под неусыпным круглосуточным наблюдением.
Казнь совершалась в соответствии со стандартной процедурой, принятой в американской армии для подобных случаев.
Каждый из заключенных был заранее взвешен, чтобы можно было рассчитать достаточную высоту падения. Таблица оптимальных соотношений была определена судами, действовавшими методом проб и ошибок, еще в девятнадцатом веке. Генерал Намака весил сто тридцать фунтов и должен был падать с высоты семи футов и семи дюймов, после того как из-под его ног вышибут стул. При падении с большей высоты ему могло запросто оторвать голову петлей. При недостаточной высоте он бы медленно задыхался. В случае, если высота была выбрана правильно, петля лишь мгновенно и безболезненно ломала шейные позвонки. Ничего особо мудреного в этом не было.
